Забавен жаргон атлетов.

Мой первый тренер широчайшие мышцы спины называл "крылышками". И это очень точно. Слева и справа от плеч они наискосок опускаются к пояснице, будто сложенные крылья.

Другие атлеты называют эти мышцы "боковиками".

Эти "крылышки" ("боковики") особенно крупными были у Саши Курынова, а он ведь совершенно не занимался культуризмом. Это были природой данные могучие напластования трепетных мышц.

Шею атлеты, особенно борцы, называют "хоботом".

Мышцы не тренируют, а "качают". Если мышцы особенно развиты, говорят: "Раскочегарил лапы". Рекорд никогда не бьют, а только "снимают". Мускулы называют только мышцами. И классические упражнения, к примеру, не тренируют, а "садятся на классику". И мышцы не утомил, а всегда только "забил". И позвоночник не болит, а "закусило спину". И вес не вырвал, не вытолкнул, а "заправил". И на штанге не 259 кг, а "полтинничек", не 220, а "двадцатничек", названия сотен килограммов всегда опускаются. И не пойду в зал на тренировку, а "поработаю", "покачаюсь". И не болезненная усталость переутомленных мышц, а "крепотура".

И сколько же таких выражений, точных, острых и почти всегда - ласково-насмешливых!

Так трудно, почти невозможно было получить право самому определять необходимые соревнования.

Из-за этого проклятого календаря я не смел растренировываться в темповых упражнениях - работа совершенно лишняя в черновой этап тренировок, когда валишь силу, добываешь ее в тяжком труде на "подсобках".

При наборе силы атлет должен быть свободен, не опасаться за скованность и потерю скоростной реакции - первые и неизменные спутники массированных нагрузок. В такую работу разумно впрягаться надолго - и я мечтал о нескольких годах. Я бы подчинил тренировки заданным режимам, вызывая к жизни все новую и новую силу, выкраивая ее из дней, месяцев работы, преобразуя мышцы, перетряхивая всю "природу организма", взводя его на все новые, более мощные энергетические обороты.

А вся мелочь обязательных, зачетных соревнований требовала вывода из таких нагрузок, нарушения всего хода, всей естественности роста силы. И в самом деле, если соревнования, то это обязательно - месяц на сброс нагрузок, недели - на предстартовые полунагрузки, после соревнований - приводи себя в порядок - это же огромные кусы времени! А ненужный нервный расход в работе перед зрителями?!

Но разве беда только в этом?

Все, что я любил, чему служил и отдавался самозабвенно, не считаясь с усталостью, срывами, болезнями, все это оказывалось смятым, ощипанным и обобранным. Тренировочный процесс, нарушенный из-за переключения на соревнования, требует повторения, повторения почти с начала, едва ли не с исходных позиций. Да и у самого этого чернового, главного для силы процесса из-за обязательности будущего выступления (а их много, они часты) - уступчивый, половинчатый характер. А ведь что за соревнования? Большинство единственно ради казенного зачета. Вот и уродуются циклы тренировок, укорачиваются, форсируются, а все это бременем - лишним бременем - ложится на организм и без того поставленный в работу на бешенных оборотах.

Может быть, я не прав, и соревнования нужны не только для казенного зачета, хотя явно достаточно таких. И само собой, суть всего спорта не во мне, и не для меня одного создавался спорт, но отречься от мечты я не мог.

Пэт Глэндон - герой Джека Лондона, вытренированный без временных, субъективных натяжечных приемов, мерещился мне всю спортивную жизнь. Эх, если бы эту выдумку измерить плотью дней! Не спешить с выходом на большой ринг, помост, ковер, стадион! Найти бы такого тренера, такую душу, помешанную на мечте, черствую к невзгодам, соблазнам славы, - какие чудеса можно сотворить! Я видел эти чудеса, слышал запах, шелест - вот они, эти дни, вот доподлинность этих дней!.. А дотянуться нем мог. Да и поздно уже. Эти дни надо класть в действительность с первых шагов.

Я отмахал чересчур много… по ухабам тренировок, ошибкам, вечной гонке за результатом… И все же…

На большом помосте мы уже не принадлежим себе. Дурно выступать я не смел. И выход напрашивался: не считаться с усталостью, пренебрегать здоровьем, работать, вздыбливая себя против всех зол и неудач…

Конечно, это путь износа. Но согласиться на другие условия я тоже не мог, а они всегда есть: тащиться, наскребывать победные результаты, довольствоваться отпущенным. Вот этим искусством я не владел - довольствоваться отпущенным. Значит, быть в холуях у случая, усталости, благоразумия сытости, значит, смирение?..

Трудности не остановят тех, у кого талант отрицать смирение. Такой человек везде и всюду будет стремиться к опрокидыванию "непреодолимостей" и всего того, что вяжет движение во всем многообразии понимания движения. Всегда есть одержимые. Одержимые?.. но в спорте ушла пора просто сильных и просто мужественных. Силу необходимо добывать в тяжком труде, мужество воспитывать и прикладывать к будням работы. Лишь такой труд наделит и достойной силой, приручит победы. Нужны годы прилежного ученичества… и святая уверенность, что ты прав, ты на пути к успеху, ты выберешься…

В природе спорта противодействие любым попыткам превзойти тебя. Без этого чувства нет и спорта. Ведь спорт - это соревнование. Большой спорт - все неизмеримо обостреннее. Важно не свалиться в болезненности чувств, а этому, надо признаться, весьма потворствует усталость. Ведь спортивная гонка не признает остановок. Остановиться - значит терять преимущество.

Поэтому не возраст определяет спортивный век, а время начала серьезных тренировок. Можно выхолоститься к двадцати пяти годам, если включиться в большую игру подростком. Можно и к сорока годам износиться, как в обычной жизни к семидесяти. Не присуждали бы иначе спортсменам высшие ордена: труд из необычен.

Надо очень любить спорт, чтобы все это не замечать, принимать должным.

Мы подбирали ключ к новым тренировкам. Надолго ли… даже близкие тренировки им уже нельзя было отпереть…

Я мечтал о несбыточном - выступать тогда, когда созрела новая сила. Тогда сериями выступлений застолбить ее выражение. И снова в путь! Снова в тренировки, в поиски силы, в ошибки и находки…

Счастливы идущие!

Без отдыха - в новые тренировки: не просыхали майки, лопались старые мозоли, грудь и шею метили ссадины, синяки… январь, февраль, март, апрель… я вложил в себя такие килограммы, что лишь отчасти переварил их ко второй половине 1963 года.

Тяжелая атлетика требует совокупности развитых мышц. В рывке и толчке участвуют практически все соединения мышц. Поэтому тренировка столь объемна и подробна. Необходимо обрабатывать главные мышцы, не говоря о мышцах вообще, а на это недостает ни времени, ни энергии. Тогда и возникает вопрос об искусстве тренировки. Следует знать, как воздействовать на мышцу, дабы получить наибольшее прибавление в силе, быть сведущим не только в упражнениях, но и в числе этих упражнений в тренировке, а также числе повторений каждого упражнения. И еще очень много "ведать" из того, что сводится к нехитрым тренировочным истинам. Вещи, на первый взгляд, простоватые, но за ними - сложная наука опыта, не просто голый опыт. И тренерский опыт далеко не все значит. К тому же тренировка непосредственно зависит и от типа нервной системы. У всех все по-своему.

Сейчас все понимают, насколько сложен и труден этот материал - большой спорт, а в 1963 году при редактировании моего первого сборника рассказов Л. А Кассиль говорил: "Знаете, что я вам скажу: "Выдумываете! Вокруг ничего похожего нет!"

Я тренировался так, будто намеревался оставаться в большом спорте добрую четверть века. И поныне не могу дать вразумительный ответ, зачем вел те тренировки. Даже для результата в 600 кг они являлись чрезмерными. Однако я не сомневался в правоте. Но почему: ведь через несколько лет я собирался уйти. Зачем тогда подобные нагрузки? Сила от них предназначалась далекому будущему, а я его исключал для себя в спорте.

Возможно, все проще. Ведь выигрывает прежде всего тот, кто умеет отдавать. Я не умел это делать расчетливо, копеечно.

Не следует фетишизировать физическую гигиену как средство сохранения здоровья. Она бесполезна без гигиены психической. Все, что мешает выражению, исходу сильных природных и высших моральных, глубоко внутренних побуждений, приводит к заболеваниям, расстройствам здоровья, часто необратимым. Физическая деятельность - всего лишь дополнение к деятельности психической и умственной, приносящей удовлетворение и не ограничиваемой искусственно. Лишь в гармонии психического и физического - здоровье и радость. Сильные, естественные чувства, а также и глубоко моральные побуждения непременно должны находить выражение, никак не таиться. Подавлять в себе самые важные чувства и мысли - значит разрушать себя. Главные заболевания приобретаются из-за психических и моральных страданий. Физические занятия их не ослабят. Важно устранить причину психической неудовлетворенности. В крайнем случае - осознать причину, дабы оградить организм от неизбежных разрушений, нередко трагических из-за необратимости. Разум стесненный - уже предпосылка множества болезней. Гигиена физическая в данном случае как-то оправдывает себя, действуя только отвлекающе. Все это необходимо понимать в интересах сохранения здоровья.

Однажды мне предложили согнуть пятак. Я не согнул, а человек, который предложил, согнул. Но я видел: этот человек будет раздавлен в тягах или приседаниях самыми заурядными для любого штангиста килограммами. Развиты у него единственно кисти. И развиты, как он признался, десятилетием ежедневных упражнений. Но ведь это не сила вообще, а лишь качество отдельной группы мышц, причем очень ограниченной.

Не следует путать силовое выражение совокупности мышц с силой отдельных ее групп. Говорят: человек поднимает 400-600 кг. Я уже знаю наперед: это становая сила, подкрепленная силой ног, да и то проявленная в строго определенных "углах" - степени распрямленности ног (что очень важно). Как правило, руки и плечи этого человека не в состоянии отжать и сотни килограммов.

Человек способен добиться впечатляющих результатов в развитии отдельных групп мышц. Например, приседать с небывалым весом. Однако в спортивном многоборье этот человек будет побит. В том и трудность спортивной тренировки - иметь все мышцы подготовленными.

Но и при гармоничности одна сила не есть здоровье. Необходимы занятия бегом, плаванием и другим упражнениями на выносливость, гибкость. Без них сила больна.

Первоклассный атлет задушен обилием мышц, но для здоровья они бесполезны, даже вредны. Вскопать огород для такого супермена - уже задача. К сожалению, эта профессионализация силы непрерывно увеличивается в тяжелой атлетике (конечно, и не только в тяжелой атлетике). Поэтому современная тренировка с ее склонностью к узкой специализации должна предполагать занятия на выносливость. Это - требования борьбы и здоровья, отнюдь не каприз.

Я мог выступать долго. Мог иметь больше рекордов. Но в этом таилось и уничтожение меня как спортсмена. Я искал силу. Никогда не эксплуатировал ее ради выгод. Считал, назначение атлета - отнюдь не только победы, а бросок вперед, овладение новым. Победы - лишь свидетельство движения. Каждый раз рекорды до конца исчерпывали мою силу и я поневоле должен был начинать поиск. Но разве это не замечательно? Разве знание законов, по которым складывается сила и физический облик, не есть победа над ограниченным в жизни, не есть отрицание ограниченности вообще, право на свободный разум, гордость разума, независимость достоинства познания, невозможность препятствовать познанию, тщетность любого ограничения?!

И отсюда совершенно иной взгляд на спорт. Это ведь не сборник анекдотов: кто сколько поднял, как выиграл, пробежал и пр. - и не хронология чемпионатов. Именно в подобном подходе - подавляющее большинство всех провалов в исторических исследованиях спорта. Вместо исследований - поминальник. Нет духа времени, нет судеб и качественного анализа вклада того или иного атлета. Не количество рекордов определяет место того или иного чемпионата в истории спорта. Есть люди - и они по-разному прикладывают свое сердце к дням жизни…

Спорт лишь тогда обретает истинный смысл, когда его рассматривают в общем потоке развития человечества. Нельзя его выхватывать, оценивать обособленно - убогость такого подхода и сказывалась на всей литературе о спорте и от спорта. Нельзя понять спорт вне общего движения человечества. Нельзя корить спорт его недостатками и болезнями. Недостатки спорта и его болезни - прежде всего пороки и нездоровье самого общества. В едином целом все неразрывно связано. И одно лишь доказует другое. Издеваясь над уродствами явления, мы издеваемся над самим обществом.

Образно определил назначение культуры (одно из назначений) Борис Пильняк: "Искусство всегда та "крыса", по которой моряки узнают, как течет корабль". Но ведь искусство - элемент культуры, элемент общественного сознания, как и спорт. В конечном итоге - это характер общественного движения. Только под таким углом зрения должно принимать оценку такого явления - большой спорт.